БУРКОВ Анатолий Иванович (31.03.1934 — 12.10.1982) Окончив Шадринское авиационное училище в 1956 г. служил в ВВС, в основном на Урале.
В 1969 г. окончил Военно-воздушную академию, был оставлен в адъюнктуре, после которой уехал в Челябинск преподавателем авиационного училища штурманов. Затем служил в штабе ВВС Уральского военного округа.
В 1981 г. написал рапорт с просьбой направить его в Афганистан. С августа полковник А.Бурков служит в Афганистане в должности заместителя начальника управления ВВС 40-й армии. Участвовал в нескольких боевых операциях, был награждён орденом Красной Звезды.
Погиб 12 октября 1982 года. в ходе армейской операции в «зелёнке» между Кабулом и Баграмом.
Старший сын полковника А.Буркова Валерий (Герой Советского Союза, участник боевых действий в Афганистане) вспоминает: «…В один день были сбиты два вертолёта. Надо было срочно спасать экипажи…Отец оказался ближе всех. Ми-8, в котором он находился, начал снижаться, тут его и шибанули из ДШК, отбив балку. Неуправляемое падение, пожар, завалившись на бок… грохнул взрыв… отца обдало керосином и отбросило взрывной волной. Он обгорел полностью, спасти его осталось невозможно…»
Анатолий Бурков посмертно награждён орденом Красной Звезды.
Своему брату Анатолий Иванович написал письмо в стихах задень до своей гибели. Там были строки:
Я горел, я горю, я сгораю.
Но не будет стыда за меня…
«Я ГОРЕЛ, Я ГОРЮ, Я СГОРАЮ, НО НЕ БУДЕТ СТЫДА ЗА МЕНЯ»
Я горел, я горю и сгорю я, но не будет стыда за меня». Эти две строчки из последнего письма-стихотворения полковника Анатолия Буркова стали пророческими. 12 октября 1982 года вертолет, на котором он пытался спасти экипаж подбитой винтокрылой машины, был обстрелян мятежниками и стал падать. Уже на земле, покидая горевшийМи-8, авиаторы чудом спаслись, кроме одного — начальника оперативно-разведывательного отделения ВВС 40-й армии полковника А. Буркова.
Совесть — повелитель
В горах Афгана темнеет рано. В одной из палат кабульского военного госпиталя, при свете настольной лампы, писал стихи полковник Военно-Воздушных Сил. Он был настоящий полковник — богатырского роста и стати, умница и храбрец. А еще — поэт с ранимой душой. Светомаскировка закрывала окно, в которое он задумчиво смотрел. Но взгляд офицера был направлен не на темные створки, а внутрь себя, в свою большую и бурную жизнь. И вновь всплывали строчки исповеди брату, оказавшейся предсмертной:
Известно мне, что первого ждет гибель,
Но все равно вперед на линию огня
Приказывает Совесть — Повелитель,
Приказ, брат, свято выполняю я.
У полковника была сердечная аритмия. Но в этот миг на сердце стало легко и торжественно, как после причащения. Полковник был коммунистом и в церковь не ходил. Но он был русским офицером, с честью и совестью, а потому исповедовался искренне, не лукавил перед собой и родным человеком.
Над баграмской зелёнкой
О том, что случилось в небе над «зеленкой» между Кабулом и Баграмом, рассказывают два человека — сын полковника А. Буркова, участник боевых действий в Афганистане, Герой Советского Союза полковник в отставке Валерий Бурков и полковник в отставке Юрий Шимов, служивший вместе с Анатолием Ивановичем в штабе ВВС 40-й армии в 1982 году, а ныне проживающий в Киеве.
Валерий Бурков: «В один день были сбиты два вертолета. Надо было срочно спасать экипажи. Отец оказался ближе всех. Ми-8, в котором он находился, начал снижаться, тут по нему и ударили из ДШК, отбив балку. Неуправляемое падение, пожар, вертолет завалился набок. Произошел взрыв. Отца обдало керосином и отбросило взрывной волной. Он обгорел полностью, спасти его оказалось невозможно…»
А вот как описывал боевой эпизод Юрий Иванович Шимов в письме к вдове полковника — Зинаиде Михайловне Бурковой, которое она получила в октябре 1982 года: «В неравной схватке подбитый зенитным огнем ведущий вертолет падает в логово врага. На посадку за ним уже снижается ведомый, но и он подбит. Из горящего вертолета выскакивают горящие люди, на ходу сбрасывают горящую одежду на голые камни. Надо успеть отбежать в сторону, решают доли секунды, но поздно… Анатолий Иванович споткнулся, взрываются топливные баки…»
«Я горел, я горю и сгорю я…» Зачем поэтам дано предвидение?
«Нас и смерти неизбежность не разлучит, милая»
Полковник в кабульском госпитале встал, прошелся по палате, задумался. Мысленным взором словно окинул родной Свердловск, свой дом на улице Блюхера, окно спальни с еле заметным освещением за шторами. Жена, наверное, уже уложила Толика-балоболика. «Как они там, Толязинчики? — с нежностью подумал он. — Скоро домой, и прощай, Афган!» Но радость на душу не ложилась, какое-то неосознанное предчувствие томило сердце. Только за листочками бумаги немного успокоился.
Он писал жене с таким же нежным признанием, как одиннадцать лет назад. Она первая увидела его в офицерском кафе. Сердце словно пробило током. Он не видел ее лица, но в облике молодой преподавательницы музыки почувствовал что-то родное, влекущее. А еще подумалось: «Вот эту девушку я приглашу». И больше они не расставались. На следующий день в ресторане «Березка» высокий и стройный подполковник ВВС написал ей такие слова на салфетке: «Пока нет никого, кто был бы мною избран взамен тебя. Думаю, что и не будет никогда лучше и нежнее тебя». Сколько раз за эти десятилетия она доставала бережно хранимую записку-начало ее счастья!
Потом прыжок парашютный
И прямо в объятья твои.
Я понял тогда окончательно,
Что близкие мы, что свои.
Это было началом его золотой осени! Выпускник Военно-воздушной академии и адъюнктуры при ней, подполковник Анатолий Бурков прекрасно выстроил военную карьеру: военный штурман 1-го класса, старший преподаватель кафедры тактики ВВС Челябинского высшего военного авиационного командного училища штурманов. Все это — в тридцать шесть лет!
Но не сложилась личная жизнь в семье, где было двое детей — Валерий и Наташа. Пришлось расстаться с женой. Жизнь заходила в тупик, если бы не счастье, которое не спрашивает анкету, приходит внезапно, как солнце средь облаков.
В роддом в Каменске-Уральском он проводил ее через дорогу. Почти до самых родов Зинаида всюду следовала за мужем, как нитка за иголкой. Ездила с ним на охоту, с волнением ждала на летном поле, когда он прыгал с парашютом. «Путешествовала» вместе с Анатолием Ивановичем из Челябинска в Каменск-Уральский, где он прямо в поезде, по памяти, читал лекции о самолетовождении и тактике ВВС, отвечал на бесчисленные вопросы юношей, влюбленных в небо. В Каменске-Уральском у них была первая квартира. Даже в Афганистан хотела поехать с мужем, если бы это было возможно…
Ребенок родился через шесть лет их совместной жизни и стал для сорокатрехлетнего мужчины подарком судьбы, огромным счастьем. А Зинаиде исполнилось только тридцать три года, и весь ее мир был наполнен сыном и мужем, которых одинаково боготворила. А по-другому не могла, не получилось бы. С такими неординарными людьми, как Анатолий Иванович, жить трудно. Не в смысле — плохо, а в смысле присущей им открытости и того искреннего интереса к людям, которые исключают обывательскую замкнутость и мещанское благополучие. Полковник А. Бурков мог запросто пригласить домой человек тридцать офицеров, и Зинаида без роптания накрывала хлебосольный стол.
Анатолий Иванович никогда не кичился своим высоким званием. «Голодный? Ну пошли ко мне», — приводил он домой курсанта, который не мог на «отлично» сдать предмет. «Как можно штурманскую работу знать на 3 или 4? Или учите, или вообще не приходите на экзамен», — говорил полковник А. Бурков будущим офицерам-авиаторам, но не унижал и держался с ними на равных.
Даже в сухих строках аттестации, написанной в 1978 году, виден военный педагог с большой буквы: «Энергичен, обладает достаточным оперативно-тактическим кругозором. На протяжении нескольких лет успешно готовит курсантов к сдаче государственных экзаменов. В течение года переработал четыре лекции по тактике ВВС, три групповых упражнения, задание на курсовую работу. Неоднократно принимал участие в оперативно-тактических сборах руководящего состава авиации Уральского военного округа. Военный штурман-инструктор первого класса, имеет общий налет 879 часов, в том числе на самолете Ил-28 — 825 часов. Выполнил норму мастера парашютного спорта по отдельным упражнениям».
Быть военным педагогом — высокое призвание. Ты должен быть личностью, внутренне наполненным человеком, и тогда к тебе потянется молодежь. Даже спустя многие годы после гибели полковника А. Буркова бывшие его ученики, офицеры ВВС, писали вдове, рассказывали о своей службе, добрым словом вспоминали Анатолия Ивановича.
Таким же он оставался и в Афганистане. «Где руководил авиацией Анатолий Иванович, там всегда был успех, там всегда была победа, — писал его сослуживец по штабу ВВС 40-й армии полковник Ю. Шимов октябре 1982 года. — Сколько бессонных ночей мы проводили в беседах при возвращении с боевых вылетов. Делились впечатлениями, боевым опытом.
Вернулся я с южной операции, а друга на соседней кровати нет. Говорят, увезли уже в Союз. Как увезли? Больного? «Нет, — отвечают, — мертвого». До сих пор не верится…
Мне кажется, сейчас он, огромный и шумный, ввалится в дверь со словами: «Жив, курилка?», полезет обниматься, расспрашивать про боевые вылеты, штурмовые атаки, авиационные удары и безвозвратные потери. Я отвечу: «Начинай лучше ты, Анатолий Иванович, про свои успехи расскажи». И он начинал рассказывать, как выходили из окружения, как под перекрестным обстрелом врага сидел на люке бронетранспортера, за радиопомехами и свистом в наушниках радиостанции не слыша свиста пуль душманов. Как бежал по минному полю наперерез уходящей колонне, как таскал на себе убитых солдат.
Разве забыть, как задушевно Анатолий пел, играл на гитаре. Чтобы послушать его, вечерами собирались авиаторы из многих комнат. Теплели глаза раненых, отогревались души молчаливых авианаводчиков, пришедших с передовой. Они узнавали Анатолия Ивановича по радиосвязи не по его позывным, а по твердому голосу».
… Сентябрьское утро 1982-го заставило полковника оторваться от листа бумаги. Есть воля, а есть чувства. Волевым усилием он отогнал нехорошие мысли. Но поэт пишет чувствами.
Зина — Радость моя, Нежность,
Верность, Друг, Любимая!
Нас и смерти неизбежность
Не разлучит, милая.
Солнце осветило горы и сам древний город Кабул. Утренняя свежесть вливала силы, и ночные предчувствия испарялись, как роса на выжженной траве. Полковник вышел на госпитальное крыльцо. Золотая осень его жизни обещала много любви и нежности. Но смерть, затаившаяся в баграмской «зеленке», уже вносила его в список обреченных.
